Будучи прогрессивный ученым своего времени, в личной жизни Фрейд был консервативен. В его семье между ним и его женой Мартой, в девичестве Бернайс, роли были распределены в соответствии с гендерными традициями той эпохи. Вот что пишет Питер Гай в книге «Фрейд»:
« Несомненно, одна из причин, почему в 90-х годах Флисс стал незаменим для Фрейда, заключалась в том, что супруга не была наперсницей в тех исследованиях, которые всецело поглотили его внимание (прим. мое – в отличие от Фрейда, у Марты не было университетского образования и не было выбора, его путь был предопределен культурально). Подавленная его блеском, Марта в присутствии мужа превратилась почти в тень. В то время как он оставлял потомкам, отчасти против своей воли, огромное количество материалов, сохранившиеся или доступные свидетельства о ее жизни крайне скудны. Случайные реплики гостей, а также редкие комментарии супруга дают основания предположить, что она было образцовой Hausfrau – вела хозяйство, готовила еду, командовала слугами, воспитывала детей. Но вклад Марты в семейную жизнь был гораздо больше, чем просто покорная, бесплатная, тяжелая и монотонная работа. Все в их семье было подчинено Фрейду. Любопытно, что именно он выбирал имена для шестерых детей – в честь его друзей и его наставников. Когда у них родился второй сын, Фрейд назвал мальчика в честь Оливера Кромвеля, которым восхищался. Однако старший сын Фрейда, Мартин, вспоминал, что мать, одновременно добрая и твердая, рациональная и предусмотрительная в крайне важных домашних делах и не менее важных приготовлениях к путешествиям, способная держать себя в руках, никогда не раздражалась. Ее неизменная пунктуальность (редкое качество в легкомысленной Вене, как заметил Мартин), придавала дому Фрейдов атмосферу надежности – даже несмотря на то, как впоследствии жаловалась Анна Фрейд, маниакальную размеренность. Макс Шур, последний врач Фрейда, который близко узнал Марту в последние годы жизни, считал, что многие ее недооценивали. Шур ее очень полюбил, несмотря на то, что она регулярно выражала неудовольствие, когда он присаживался на постель и мял простыни, осматривая ее мужа. (прим. мое – если ты не можешь влиять на важные стратегические вещи в своей жизни, тогда ты начинаешь маниакально влиять хотя бы на незначительные).
Судя по этому эпизоду, Марта Фрейд являлась типичной представительницей буржуазии. Любящая и энергичная в семье, она была скована своей убежденностью, что ее удел – домашние обязанности, и строга к любым отступлениям от морали среднего класса. Уже в пожилом возрасте в Лондоне она рассказала, что единственным «отвлечением» ей служило чтение, но затем поспешно прибавила, извиняющимся тоном и несколько растерянно: «…но только ночью в постели». Она лишало себя этого удовольствия днем, поскольку ей не позволяло приличное воспитание (прим. мое – вот так проявляется в обыденной жизни групповая матрица, когда человек не чувствует, что как-либо может влиять на свою жизнь и выйти за рамки предписанного). Фрейд признавался Флиссу, что его жена необыкновенно сдержанна и медленно сходится с незнакомыми людьми. Обычно нетребовательна, Марта могла быть настойчивой, если твердо решила добиться цели, которую считала разумной. Судя по намекам и письмам Фрейда и по фотографиям его жены, стройность юности вскоре сменилась аккуратными формами среднего возраста; сначала Марта сопротивлялась, затем смирилась со старением, которое безжалостно превращало ее в величественную матрону (прим. мое- за 9 лет Марта родила шестерых детей). В первые дни после помолвки Фрейд откровенно сказал ей, что ее нельзя назвать по-настоящему красивой в буквальном смысле слова, но ее внешность указывает, что она милая, добрая и разумная. После женитьбы он почти не обращал внимания на внешность супруги.
Возможно, не последнюю роль сыграли непрерывные, изматывающие беременности Марты: за девять лет у Фрейдов родились шестеро детей. Это было нелегко. «У моей бедной Марты тяжелая жизнь», – отмечал ее муж в феврале 1896 года, когда их младшей дочери Анне быо чуть больше двух месяцев. (прим. мое – типично для той эпохи, сокрушаться о тяжести женской доли и ничего не делать, чтобы ее поменять). Фрау Фрейд, на которую и так приходилась самая большая нагрузка, боролась с чередой детских болезней. Супруг помогал ей – выслушивал жалобы детей, а на летних каникулах организовывал походы за грибами и в горы. Фрейд был внимательным и активным отцом, когда у него находилось время для семьи (прим. мое – тоже типичная установка, дети и хозяйство для женщины обязательны по дефолту, для мужчины это опция, когда у него найдется время и желание). Но основная тяжесть домашней работы легла на плечи жены.
Несмотря на всю свою любовь к книгам, когда она себе это позволяла, Марта Фрейд не была спутницей своему мужу в его долгой и одинокой дороге к психоанализу. (прим. мое – написано автором мужчиной, противоречивое послание к женщинам, бытующее до сих пор: как, ты не успеваешь быть гармоничной и зрелой личностью, имея шестерых детей? Лузерша). Она помогала супругу, как могла, поддерживая домашний уклад, в котором он чувствовал бы себя непринужденно – отчасти позволяя считать сие само собой разумеющимся. Отвечая на письмо с соболезнованиями по поводу смерти мужа, фрау Фрейд писала, что воспринимает как «слабое утешение, что за 53 года нашего брака между нами не прозвучало ни единого резкого слова, и я всегда старалась по мере возможности устранить misère повседневной жизни в его пути». Все эти десятилетия Марта воспринимала, как привилегию, возможность заботиться о «нашем дорогом хозяине». Это очень много значило для Фрейда, но все-таки было недостаточно. Поведение его жены фактически сделало необходимым «присутствие» Флисса.
В своих воспоминаниях о Фрейдах французский психоаналитик Рене Лафорг, знавший их в 20-х годах прошлого столетия, с одобрением отзывался о Марте как о «практичной женщине, удивительно искусной в создании удивительной атмосферы умиротворения и joie de vivre. По его мнению, она была превосходной, трудолюбивой домохозяйкой, которая без колебаний помогала на кухне и «никогда не культивировала болезненную бледность, популярную у многих интеллектуалок». В то же время, прибавлял Лафорг, Марта Фрейд считала психоаналитические идеи мужа разновидностью порнографии. В своем, бурлящем жизнью и многолюдном доме Фрейд был одинок. (прим мое – вот так в патриархальном мире обе стороны не подвергая сомнению свои действия, жили по заданной схеме, только социальная реализация при этом была прерогативой мужчин).
Так жили все женщины того времени, будучи тенью своих мужчин. Только не у всех были мужья уровня Фрейда, достижения которого могли служить для Марты утешением, что ее жертва не напрасна.